Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Вернее, его логичное завершение. Следственный комитет снова получит право возбуждать уголовные дела по налоговым преступлениям без санкции ФНС. Лишил его такого права президент Медведев, потом президентом стал Владимир Путин, и оказалось, что следователи без налоговых полномочий как без рук. Теперь полномочия под фанфары возвращают к столику Александра Бастрыкина. Война за либеральные достижения шла полтора года, в ноябре прошлого года она чуть было не стоила уже премьеру Дмитрию Медведеву кресла. Путин тогда внес в Госдуму поправки, отменяющие поправки Медведева, премьер сказал, что давал послабления коммерсантам не с бухты-барахты, а предварительно подумав. А количество возбужденных дел – это в налоговом вопросе далеко не главный показатель. Путин отреагировал жестко: напомнил Медведеву, что несогласные могут, как министр Кудрин, перейти с государственной должности в экспертную обойму, потому что решение уже принято.

Теперь все кончено. Попытки как-то цивилизовать людоедскую норму, придать ей лоск, лишив следователей права безнаказанно терроризировать предприятие, у которого нет долгов перед бюджетом, провалились. Полиция в результате оперативно-розыскного мероприятия обнаруживает признаки преступления, материал идет к следователям, те открывают дело и пишут запрос налоговикам. Их ответ они могут ждать, а могут и не ждать или вообще не принять во внимание. Есть одна-единственная лазейка: если ты согласен заплатить все, что тебе насчитают мытари в погонах, уголовное дело закроют. Не хочешь садиться – помоги стране.

Новость укладывается в текущую повестку, как патрон в обойму. Гайки крутят везде, бизнесмены тут не первые жертвы и не последние. Хочется с умным и грустным лицом цокнуть языком и сказать: ну, понятно. А чего вы еще ждали? На самом деле понятно далеко не все. Зачем еще сильнее зажимать бизнес, когда дела в экономике и так плохи? Зачем крутить гайки там, где это вовсе не обязательно?

Публичная аргументация лоббистов закона понятна: за бизнесом нужен глаз да глаз. Особенно когда стране нужны деньги в виде налогов. Уголовное дело – это аргумент: раз, и деньги на уплату недоимки найдутся. Логика эта не выдерживает никакой критики. Бизнес вовсе не обнаглел от послаблений Дмитрия Медведева. Количество осужденных за уклонение от уплаты налогов с организаций в 2012 году снизилось по сравнению с 2010 годом в два раза (241 вместо 506), а размер общенациональной недоимки почти не изменился: триллион в 2010 году, триллион в 2012-м. Когда послабления закончатся, бизнес или будет платить так же, как платил, бубня на весь мир, что в России развязан силовой террор, или начнет побольше утаивать, предпочитая тратиться на взятки более широкому кругу госслужащих. Те, кто решил снова подвесить над коммерсантами дамоклов меч следствия, знают об этом прекрасно.

У решения есть второе дно. Скрытый мотив, о котором говорить на людях не принято. Россия определила свой путь развития на годы вперед, когда Владимир Путин вернулся в Кремль. Важная часть России Путина – большой государственный бизнес, много компаний, долю в капитале которых имеет РФ. Это его способ управлять страной и понимать, как идут дела. Он уверен, что так – отдавая команды своим подчиненным и подчиненным своих подчиненных, – он может лучше управлять страной. И не то чтобы Владимир Путин слишком доверял своим менеджерам. В начале 2012 года перед уходом в Кремль он решил выяснить, чем они дышат, и попросил все госкомпании доложить о собственности всех управленцев высшего звена и их родственников. Ему обстоятельно обо всем доложили, в прессе всплывали факты о бизнесе на стороне многочисленных нанятых государством руководителей. Итоги проверки засекретили, но выводы Путин, вероятно, сделал. И решил вернуть следователям важный, как говорят геймеры, «скилл».

Будучи самым крупным собственником в стране, государство прекрасно знает, что работают на него тысячи жуликов и воров. И хочет присматривать за ними не в один и даже не в два, а в три глаза. С 2011 года глаз было всего два: налоговая служба и органы бюджетного контроля во главе со Счетной палатой. И ни одного вооруженного, оба ведомства сугубо штатские. Пока они найдут нарушения в работе руководства, пока напишут сто бумаг, проведут двадцать проверок, сходят в суд, ситуация в казенной компании может выйти из-под контроля: менеджмент, поняв, что над ним горит крыша, начнет утаивать средства от казны и выводить деньги в свои «помойки». Так, между прочим, было в государственной Объединенной судостроительной компании всего четыре года назад при Романе Троценко. А тут вместо всей этой бумажной канители и рисков – опытный следователь, который сразу объяснит, что фокусничать с госсредствами нехорошо, а недоимку надо погасить. И даст сигнал куда надо, что совету директоров стоит подумать о продлении контракта с конкретным руководителем, а то и со всем правлением разом.

Желание Российского государства быть главным экономическим субъектом порождает у его мозга – центрального аппарата госуправления – желание все на свете контролировать и за всем присматривать. Глядя из Кремля, может показаться, что так – под тройным присмотром – собственные наемные сотрудники будут честнее или опасливей. Что экономика станет как будто прозрачней. В реальности все станет еще хуже: в очередной раз силовики и капитаны госбизнеса на местах сочетаются алхимическим браком, будучи уверены, что знают друг про друга все, а другим, в том числе и начальству в Москве знать это про них не обязательно.